Квартира достаточно просторная для молодой семьи и представляет из себя одну жилую комнату, коридор, тесненькую прихожую и просторную светлую кухню. Оба окна комнаты и кухни выходят во двор, в ясную погоду отсюда можно разглядеть очертания ЧАЭС. Квартира уютная и неплохо мебелированная: в жилой комнате стоит стенка уставленная книгами и журналами и сервант, в котором красуясь чистыми боками блестят чашки дорогого английского сервиза. В углу стоит письменный стол со сломанным выдвижным ящиком, на нем настольная лампа и огромный пленочный магнитофон - гордость отца. Небольшой раскладной диван-книжка - место отдыха отца и матери, напротив кушетка дочки и кусок ковра-дорожки для собаки. На подоконнике цветы: фиалки и большая чайная роза. Окна в причудливом тюле - по настоянию матери. Кухня ухоженная, вся посуда на своем месте. Помимо простой, но вполне изящной мебели электрическая плита и новый холодильник. Большой обеденный стол, на нем ваза с неувядающими бумажными подсолнухами, чистая накрахмаленная скатерть и салфетки. На окне шторы кофейного цвета, привносящие в дом тепло очага. В коридоре на вешалке вместе с одеждой висит и кожаная двойка - потертый ошейник с поводком, и решетчатый намордник. Квартира ухоженная, чувствуется присутствие двух трудолюбивых хозяек.
***
Герда лежала в коридоре и вздыхала. Положение становилось совершенно неконтролируемым: они уехали и они не возвращались. Негуляной собаке приходилось оправляться в углу коридора, за что становилось мучительно стыдно. Хотя не столь мучительно, как осознание того, что ее бросили. А в городе таком родном, таком знакомо явно творилось что-то неладное. Так подсказывало шестое чувство и время от времени шерсть на спине у овчарки поднималась дыбом. Вот уже два дня Герда ничего не ела. В какой-то момент она едва не открыла холодильник, но неведомая сила, которая ведет собаку по жизни, запретила это делать. Это еда хозяина. Это табу. На пустынной улице время от времени раздавались шумы, от которых скручивало желудок. Нервное напряжение зашкаливало, тихое постанывание овчарки начало превращаться в отчаянный вой. Вот снов аГерда вскинула морду и излила свою тоску и исступление. Голод гнал ее с коврика у порога. Добротная деревянная дверь не поддавалась ни когтям, ни зубам овчарки. В растерянности обежав квартиру по десятому разу, Герда вдруг посмотрела на окно так, как будто она впервые его видела. На площадке ей приходилось брать препятствия с искусственными стеклами, но там их заменяли пленкой, а здесь стояли горшки. Встав передними лапами на подоконник собака посмотрела вниз: достаточно высоко, но внизу куст черноплодки. Рассеяно спрыгнув на пол, Герда зацепила горшок и тот с грохотом раскололся. Сей факт совершенно сбил собаку с понталыку. Со свистом она рысцой пробежалась по комнате а затем одним прыжком перелетела подоконник, пробивая переносицей и лбом оконное стекло. Полет собаки был красивым но не долгим, а приземление было далеко не мягким. С растерянным гавком собака зацепилась лапами за куст, перевернулась через голову и выкатилась на траву. Впрочем, Герда тут же вскочила и поджав хвост задала стрекоча подальше от бывшего убежища и оплота. По лбу, изрезанному осколками оконного стекла тонкими ручейками текла кровь, но собака не обращала на это внимания, а лишь бежала дальше.
