Полдень. Ни облачка на небе и свежий ветерок ерошит шерсть на шее. Ни облачка...и ни души. Здесь слишком тихо, необычно тихо. За два дня нельзя привыкнуть к этой тишине и пустоте. К гложущей сердце тревоге, одиночеству и голоду. Люка дернулся, словно просыпаясь-он слишком долго пролежал здесь.
Он осмотрелся-никого в округе, кроме огромного чугунного Прометея, к постаменту которого он прислонился. Он все еще был у кинотеатра, сидел на газоне около металлической громады, погруженный в свои мысли и тревоги и не замечая окружающего мира, столь неузнаваемо изменившегося в одночасье. Но пора было просыпаться-какой смысл здесь торчать? Да и голод пел свою песню, ведь у него уже два дня маковой росинки в пасти не бывало.
Люка встал и, потянувшись, разминая затекшие лапы, небыстро обошел статую с левой стороны, приближаясь к зданию кинотеатра. Он не знал, зачем это делает-просто нужно было что-то делать, чтобы окончательно не пасть духом и не превратиться в пустое ведро. Подойдя к ступенькам, он обнюхал землю-быть может, здесь кто-то был до него за эти два дня-но нового ничего не было. Легко запрыгнув на возвышающуюся над ним площадку, к которой и вела лестница, и которая вела непосредственно ко входу, он подошел к ее краю, не переставая исследовать землю носом-именно здесь окрестные кобели любили оставлять свои метки. Пусто. Никого. Он один в городе. Не смотря на то, что в тот день у моста он видел многих, очень многих. Он басовито залаял, надеясь хоть на то, что его кто-то услышит, но все равно было тихо, только отголоски его лая отражались где-то лаем.
Люка развернулся и направился ко входу, попутно рассматривая стеклянные окна-быть может, где-то есть хоть щелочка. Щелочка обнаружилась быстро-одно из огромных окон было разбито камнем, но отверстие вышло небольшое, ему, догу, не протиснуться. Снизу торчали большие осколки, готовые вот-вот выпасть, сверху нависали такие же-идти просто так было опасно, стекло в любой момент могло рухнуть. Люк пару раз толкнул лапой нижнее-оно с негромким звоном рухнуло внутрь здания, он же получил длинный порез на лапе. В любом случае, отверстие все равно было для него слишком маленьким. Он, фыркнув, сел рядом, снова против своей воли погружаясь в мысли. Поиски неведомо чего хоть как-то отвлекали его от тяжелых мыслей, сейчас же камень снова давил его, норовя прижать к земле. Слишком трудно давалась ему мысль, что Они его бросили.

Стук сапогов и приглушенные человеческие голоса будто выдернули Люка из транса-он вздрогнул и подскочил на лапы, мотая хвостом-это наверняка Они, приехали, чтобы забрать его. Но то были другие, странные люди-плащи, какие-то непонятные вытянутые лица с громадными глазами и банками в зубах. Люка поник-они, размахивая щетками, шли к Прометею, от которого он только что отошел. Странные люди занимались странным делом. Один из них присел и несколько раз прищелкнул пальцами-как раньше делал Он. Люка раздраженно фыркнул.
Он оторвал взгляд от шестерки и оглядел большую площадь-на ней, как по волшебству, появилась небольшая черная собака, остановившаяся возле здания кинотеатра и не сводившая взгляда с людей-они ей тоже не нравились. Не одного его насторожило то, что в пустом городе все же есть люди, и люди, занимающиеся исключительно странным делом.
Один из них отделился от кучки и направился прямо к Люку с чем-то, намотанным на плечо. Тот сел, вперив тяжелый взгляд в фигуру-черт его поймет, что ему надо. Но он не стал лезть к псу. Дернув несколько раз дверную ручку, он отошел и замахнулся, но почему-то остановился и, опустив камень, направился к псу.
-Шел бы ты отсюда-он попытался поддеть Люка сапогом. Насколько тот ни был терпим, такое отношение от черт знает кого он потерпеть не мог: глухо рыкнув, он взвился в воздух и, щелкнув оскаленными челюстями возле человеческого носа, навалился на него всем весом, толкая передними лапами. Вряд ли простой рык подействовал бы на него-он не был похож на простого алкоголика или хулигана с "розочкой". И вряд ли Люка бы сделал так же в другой ситуации-слишком большим стрессом для него оказался отъезд хозяев и опустевший город.
Словно опомнившись от какого-то сна, Люка отстранился от человека и спрыгнул с небольшого возвышения у входа в кинотеатр, мигом успокоившись. Желудок снова затянул свою песню-хорошо было бы найти чего-нибудь пожевать, пока он совсем не околел. Тряхнув головой, он принюхался, не идет ли откуда-нибудь заманчивого запаха-все было чисто. Зато на площадь стрелой вылетела овчарка и, остановившись в ее середине, судорожно оглянулась, будто бы ища спасения от неведомой угрозы. Вид у нее был самый, что ни на есть, странный-испуганный вид и изрезанный лоб.
-Только к людям не подходи. Это какая-то другая порода, они агрессивные-он подошел к ней, остановившись на расстоянии трех метров от нее. Все его нутро подмывало его как-то ей помочь, и иногда он жалел, что уродился таким-желающим помочь.